Dando-se conta de que Artynov não lhe tirava os olhos de cima, numa atitude de conquistador, piscou provocantemente os olhos, pôs-se a falar muito alto em francês. Talvez porque lhe agradasse o som da sua própria voz, o ritmo da música, a lua reflectir-se na lagoa, o facto de Artynov, esse Don Juan, a fixar com insistência ou ainda por ver toda a gente satisfeita, a verdade é que sentiu uma alegria repentina. Quando o comboio retomou a marcha, os oficiais saudaram-na em continência. Ana voltou para o seu compartimento, a trautear uma polca, imitando a orquestra invisível atrás das árvores; sentia-se muito tranquila, como se, naquela paragem, lhe tivessem assegurado que, apesar de tudo, iria ser feliz.
Заметив, что на нее смотрит Артынов, она кокетливо прищурила глаза и заговорила громко по-французски, и оттого, что ее собственный голос звучал так прекрасно и что слышалась музыка и луна отражалась в пруде, и оттого, что на нее жадно и с любопытством смотрел Артынов, этот известный дон-жуан и баловник, и оттого, что всем было весело, она вдруг почувствовала радость, и, когда поезд тронулся и знакомые офицеры на прощанье сделали ей под козырек, она уже напевала польку, звуки которой посылал ей вдогонку военный оркестр, гремевший где-то там за деревьями; и вернулась она в свое купе с таким чувством, как будто на полустанке ее убедили, что она будет счастлива непременно, несмотря ни на что.